– Сегодня ты достойно проявила себя, – в голосе бога слышалось уважение. – Похоже, я все-таки недооценил тебя.
Я гордо вложила меч в ножны и выпрямилась.
– Все кончено, – объявила я. Мой голос отразился от стен комнаты подобно раскату грома, и все страхи, казалось, рассеялись с этими словами. – Больше никаких смертей. Больше никакого ужаса. Теперь у меня новая жизнь, и она начинается сегодня.
Злая ухмылка изогнула уголки губ Танатоса, он удивленно посмотрел на меня.
– Новая… жизнь? – безжалостно переспросил он. – Ты действительно веришь, что перехода в Преисподнюю достаточно, чтобы вырваться из моей хватки? Не обманывай себя. Когда дело касается меня, выхода нет. – Его слова повисли в воздухе предупреждением, а затем растворились в пустоте.
Но я отмахнулась от них. Поверженный Танатос лежал передо мной – символ моей решительности и силы. Я выиграла этот бой и собиралась начать все заново. Незнакомая сила разлилась по моим венам, я отвернулась от Танатоса и сделала свои первые шаги к свободе. Ни боги, ни призраки не могли повлиять на мою судьбу. Это могла сделать только я.
48. Филлип
Я не упустил ни детали, хвастаясь могучей победой, которую мы одержали в бою с дьявольскими гончими в пещере Харона, а еще рассказал о том, как чуть не потерял Элоиз. Далее последовала часть, от которой все мое тело напряглось: как я освободил от оков Минту и как она соблазнила меня лишь для того, чтобы сообщить, что все еще верна Аиду.
Глаза Элоиз заблестели в ночи, когда я наконец закончил свой рассказ.
– Я чуть не умерла? – Она осторожно задрала рубашку, обнажив то, что когда-то было рваными ранами на груди, а теперь стало тонкими бледными линиями. – Я решила, что поцарапалась, и больше не вспоминала об этом, – озадаченно пробормотала девушка, проведя по ним пальцами. – Я ничего не помню.
– Минта стерла твои воспоминания с помощью заклинания. – Я тяжело вздохнул, бросив в огонь еще одно березовое полено.
– И ты был с ней? – недоверчиво спросила Элоиз. На ее лице читалась растерянность.
– Я думал… – Слова повисли в тишине. Мне очень хотелось сказать ей всю правду: что сначала Минта приняла облик Элоиз. Что я легко поверил своим глазам, не увидев правды. Но я знал, что такое признание могло стоить нам дружбы, поэтому неуклюже солгал. – Она и меня обманула.
Элоиз мрачно посмотрела на меня, а затем заговорила вновь.
– Ты был прав, Филлип, – тихо сказала она. – Аид охотится за нами. Отныне мы должны быть осторожны и полностью доверять друг другу.
Наши взгляды пересеклись, и, несмотря на охватившую меня усталость, я почувствовал, как в груди вспыхнула искра решимости. Мы дойдем до конца – вместе. В безмолвном согласии Элоиз накрыла мою ладонь своей нежной теплой рукой.
– Мы выберемся отсюда, – успокаивающе пробормотала она. Завывающий порыв ветра пронесся по призрачному лесу, разрывая сердце своими жалобными криками. За ним пришел холод, гася огонь, сметая все остатки тепла. Темнота неуклонно ползла, пока не остался только слабый сумеречный свет, с трудом пробивающийся сквозь густые кроны деревьев над головой.
Деревья вокруг нас скручивались и сгибались под напором ветра. Их тощие ветви тянулись вперед, как когтистые руки, готовые поймать ничего не подозревающую добычу.
Я встрепенулся, услышав поблизости странный звук. Мы с Элоиз вскочили на ноги. Кончиками пальцев я коснулся рукояти меча и шагнул вперед.
– Кто здесь? – Мой голос эхом отразился от древних стволов, но ответа не последовало.
Я обернулся к Элоиз, но обнаружил, что она бесследно исчезла. Сделав глубокий вдох и собрав остатки сил, я стал подбираться к источнику звука. Но увиденное меня поразило. Ничто не могло подготовить меня к той волне эмоций, которая захлестнула сознание, когда наши взгляды встретились.
Передо мной предстало видение. Ее красота излучала ослепительное сияние, пробудившее воспоминания о колыбельных, спетых только для меня в мои детские годы. Слезы защипали глаза, высвобождая тепло, о котором я не помнил до этого момента.
– Филлип, мой милый мальчик, – выдохнула она, и ее голос был хрупким благословением, наполнившим воздух серебристым мерцанием забытого чуда. – Ох, как же я тосковала по тебе, мой любимый сын.
Мое сердце наполнилось щемящей ностальгией. Я тосковал по утешающим материнским объятиям с момента нашего последнего прощания.
– Мама… – Слезы навернулись на глаза, смесь глубокой радости и всепоглощающей печали. Мне до боли хотелось обнять ее и еще раз почувствовать ее тепло. В один миг воспоминания о ее нежной доброте нахлынули на меня, заполнив щели в моей разбитой душе, которая жаждала лишь ее любви.
Я приблизился, увлеченный знакомым ароматом ее духов, витавшим в воздухе, и мать протянула свою бесплотную руку. Прикосновение было нежным, словно крылья бабочки, и все же ледяная дрожь пробежала по моей спине.
– Мама, прошло так много времени, – тихо произнес я, раздираемый противоречивыми эмоциями. – Не передать словами, как сильно я скучал по тебе.
Она склонила голову, переполненная эмоциями, нежно посмотрела на меня своими голубыми глазами, и голос задрожал от тоски.
– Ох, дорогой Филлип… Боль от нашей разлуки тяжким грузом легла на мою душу. Но не бойся. Я рядом и проведу тебя через этот лабиринт теней.
Ее слова придали мне мужества, даруя утешение среди нашего мрачного окружения. Я последовал за матерью, очарованный ее аурой, не обращая внимания на опасность, которая могла таиться у меня под ногами.
Мы углубились в лес, окутанный туманной дымкой. Голос матери наполнял воздух, словно прекрасная симфония. Она вспоминала моменты нашей прошлой жизни, смех и любовь, которую мы делили вместе до того, как время украло их у нас. Ее истории рисовали яркие картины наслаждения и любви, наполняя меня теплом и ностальгией.
Дорога становилась все коварнее по мере того, как мы углублялись в лес, но я был пленен обманчивой красотой чащи. Мерцающие вечнозеленые растения виднелись сквозь туман, мягкий мох и разноцветные дикие цветы украшали землю. Холод тумана пронизывал меня, но я был слишком восхищен, чтобы обращать на это внимание: значение имела только мама.
– Филлип, дорогой, – прошептала она, и в ее голосе прозвучала нотка настойчивости. – Подойди ближе. Позволь мне обнять тебя, как раньше. – Знакомый аромат лаванды и апельсинового цвета пропитал воздух и наполнил мои чувства, и я без колебаний шагнул к матери. Желание обнять ее превзошло все разумные доводы.
Когда я обнял мать, что-то сдвинулось у меня под ногами. Фигура моей матери мгновенно замерцала, а ее глаза сверкнули неземным светом, от которого у меня по спине пробежала дрожь.
Слова вырвались из меня, словно мольба.
– Мама, ты всегда была благородной и мудрой королевой. – Мне хотелось застыть в этом моменте. Я знал, что он вполне мог стать последним. – Тебя не должно быть здесь, – продолжил я сквозь стиснутые зубы. Я собрался с духом, чтобы взглянуть правде в глаза. – Ты должна покоиться Элизиуме. – Слезы наполнили глаза, и наконец одна скатилась по щеке. Истина раскрывалась передо мной, как тугая нить.
Женщина, стоявшая передо мной, не была моей матерью. Эта извращенная сцена была ничем иным, как жестокой уловкой Аида, чтобы удержать меня подальше от дворца. Гнев закипел в моих венах, когда я увидел, как фигура растворяется в моих руках. Земля задрожала, и ноги провалились в темную пропасть. Я почувствовал, что падаю, и ахнул, погрузившись в трясину Стигийских болот.
Паника загудела в моих венах, я сопротивлялся неумолимой силе, засасывавшей меня под землю, пытаясь ухватиться за что-то, чтобы спастись.
Но прежде чем я сдался кромешной пустоте, чернильную ночь пронзил голос, как маяк. Крики Элоиз прорвались сквозь какофонию моего страха. Она тоже пала жертвой обмана Аида, и мы оба были обречены, если не сможем найти выход.
Собрав оставшиеся силы, я начал пробиваться вверх – к поверхности, где была Элоиз, жертва той же злой шутки, что и я.
